Получилось пафосно и отстраненно, а на самом деле тема более чем личная. Пережившему предательство близкого человека можно одновременно и посочувствовать, и позавидовать.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

Предательство, предательство –
души незаживающий ожог.
рыдать устал, рыдать устал,
рыдать устал над мертвыми рожок…
И дом твой пуст и разорен,
и ты добыча для ворон,
и гривенник пылится на полу…

Мы ехали в поезде, и дочка (ей было одиннадцать) с упоением пела эту песню нашему попутчику – симпатичному летчику с седой левой бровью – и потом объясняла наставительно, что песня очень личная: знаменитому барду изменила жена, когда он был в поле, на севере, и боль от предательства вылилась в эти вот строки, и потому они такие сильные, и потому о женщинах он потом писал – и пел – жестко или пренебрежительно.
А летчик рассмеялся и сказал, что у него была похожая ситуация: жена ушла к другому, когда он был в отъезде. Но при чем тут предательство? «Я только порадовался за нее. Значит, нашла себе лучше».
Немая сцена…

Что такое предательство? Почему одно и то же событие в восприятии одного является таковым, а для другого – нет?..
Это не качество - характера, темперамента или мировоззрения. Если составить список людских пороков: трусость, злоба, жадность, зависть, лживость… - предательство не впишется в этот ряд. Не порок – но поступок, действие. Если совсем точно: субъективное восприятие и определение некоего поступка.
Именно предателей Данте наказал сильнее всего: поместил в самый последний, девятый, круг ада. Навечно вморозил в черный каменный лед. (Для итальянца, уроженца теплого климата, мороз страшнее раскаленных сковородок…) Именно этим словом можно ударить, заклеймить больнее всего: «Иуда, предатель…»
Мотивы, по которым один человек предает другого (или других), поражают разнообразием.
Иуда, чье имя стало нарицательным, предатель всех времен и народов… впрочем, о нем не стоит – слишком разные мнения существуют относительно мотивов его поступка (от корысти или разочарования – до самого преданного ученичества). С другими действующими лицами той же истории – намного яснее. Предательство Пилата – от трусости. (Вспомним «Мастера и Маргариту», где этот порок, устами Иешуа, назван самым страшным.) Предательство Петра (три раза отрекся, прежде чем пропел петух), да и всех прочих разбежавшихся учеников – кроме Иоанна и женщин – по тем же естественным «шкурным» мотивам…
А вот Брут и Кассий (их великий Данте поместил в пасть Люцифера, в компанию к Иуде, приравняв по степени грешности к последнему) – трусами не были. Их вела благородная идея – уничтожить деспотию.
И в горло нож вонзает Брут,
и под Тезеем берег крут,
и хочется довериться врагу…
«И ты, Брут!..» Но ту же самую горькую фразу мог бы бросить в лицо Цезарю его бывший соратник и друг: в глазах Брута предает – прежние идеалы – именно император, поэтому его убийство вынуждено и оправдано. Брут ощущает себя не предателем – но вершителем справедливости.

Тьмы тем предательств, мелких и крупных, совершается из корысти. Те же милиционеры, следователи, судьи – за взятки предающие людей, чьи судьбы непосредственно связаны с их профессиональным долгом.
Не меньше – от пофигизма, или равнодушия. Врач предает доверившегося ему пациента, проводя операцию в нетрезвом состоянии… медсестра, заболтавшись, делает не тот укол. Мать предает ребенка, оставляя его в роддоме – поскольку не испытывает к нему никаких чувств. Или – не оставляет, но позволяет унижать, ломать психику, избивать или насиловать – опять-таки от равнодушия или недостатка любви.
Мы в ответе за того, кого приручили. Кого родили...

Нас завораживает и восхищает красивая история любви Мастера и Маргариты. Но ведь с другого ракурса – со стороны брошенного мужа, это то же предательство, о котором поет свою хорошую песню знаменитый бард: «Вина твоя, что надвое судьбу твою сломали, ротозей, – жена твоя, жена твоя, и лучший из друзей…»
Наверное, это слово и стоящее за ним понятие оттого так сильны и обладают такой мощной «отрицательной энергией», что самые тяжелые и трудно заживающие душевные раны человек получает - ощущая себя преданным.
Отелло не был ревнив (как заметил Пушкин), как и Арбенин, герой «Маскарада» Лермонтова – и тот и другой убивают жену, страстно любимую, карая ее за предательство. Предательство не просто ранит или оскорбляет – оно рушит внутренние опоры, казавшиеся незыблемыми, превращает стройный и гармоничный микрокосм в хаос, лишенный и света, и смысла. Преданный самым близким человеком либо ломается, либо мстит: «Смерть у него в руках – и ад в его груди», и тоже вслед за этим ломается.

Иов, должно быть, ощущал предателем Всевышнего – когда обращал к нему изъеденное проказой лицо и с дерзостью крайнего отчаянья требовал ответа, укорял и молил о смерти:
«Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?.. Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?..»

Если вернуться к субъектам действия, к тем, кто слышит обращенное к себе горько-презрительное «предатель», то, наверное, можно определить настоящее (объективное) предательство как такое, при котором человек предает в первую очередь самого себя. Самое лучшее, самое высокое в себе. Петр, услышав крик петуха, отошел и горько заплакал. Иуда повесился. Главный герой фильма «Остров» молился всю жизнь и, несмотря на раскрывшийся дар чудотворца, умирая, считал себя великим грешником.
Впрочем, эта мысль более чем не новая...