Порфирий. Начала. 37, 32
Почему в России с некоей неизбежностью благие намерения превращаются в свою противоположность, цель и средства меняются местами? Многие выношенные на протяжении человеческой истории идеи утратили первоначальный смысл, но у нас эти утраты повторяются с пугающим постоянством. За примерами ходить недалеко. Это и грандиозный социалистический замысел: «От каждого по способностям, каждому по труду», и прочие «преобразования». Реформы 90-х годов во имя рыночной экономики, денежной прибыли набрали такой «размах», что забыли того, ради кого эти реформы делаются. Опять пожертвовали человеком, цель и средство поменялись местами. В ответ — не исполняются законы, которые как-никак принимаются. Нет веры в человека, не может быть веры в закон, если человек — «мера вещей». По той же причине попранного человеческого достоинства — бесперспективность нашей разрастающейся бюрократии, живущей по принципу — чем хуже, тем лучше. Качество перешло в количество, а количество не знает моральных принципов. От того формальное ко всему отношение. «Царство мертвых слов вместо дел» — сокрушался еще Гоголь, предвидя последствия.
Думается, основная причина тотальной безответственности — говорят одно, а делают другое, — в отсутствии навыка культуры. (Как, скажем, у японцев: нарушил слово, можешь лишиться жизни. Притом добровольно, не пережив позора. Да и наше купечество больше полагалось на слово, чем на расписку. Силой культурного инстинкта восполнило отсутствие культурного поля, которое возводится веками хотя бы при относительной свободе. Культурный инстинкт позволил деловым людям за полвека поднять Россию — устройством музеев, театров, больниц. Богоугодное дело было для них важнее денег, за что и пострадали при новой власти).
Вне культурного поля разумная энергия превращается в неразумную стихию. Демократия, свобода, превратно понятые, приводят к вседозволенности; красота к — разнузданности; культ денег — к культу насилия, против которых у России нет иммунитета. Где ничего святого, там все дозволено. Благодатные зерна, брошенные в болотистую почву, не только не прорастают, но сколько ни возводи на топи сооружений, ничто не удержится.
Особенно не повезло «свободе». Нет навыка культуры и превратно понятая свобода превратилась в национальное бедствие, растлевая неокрепшие души. Диву даешься: вроде все можно, а ничего не получается. Вне свободы ничто состояться не может, ибо она задана изначально, «добытийна» (по Бердяеву). Но что такое свобода?
Имеющий уши да услышит: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин., 8, 32). Значит, вне истины или вне целостного, сердечного разума, свобода невозможна в принципе, она превращается в не-свободу, зависимость от низших инстинктов. «Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: "сделаетесь свободными"?
Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин., 33-34). Не приняли во внимание, и стали строить свободу, не избавившись от греховной основы. И вот, имеем, что имеем.
На этой набирающей силу зависимости от греха заострил внимание Евгений Трубецкой еще в 1916 г.: «Опасность для России и для всего мира — тем больше, что современный хаос осложнен и даже как бы освещен культурой… Здесь биологизм сознательно возводится в принцип, утверждается как то, что должно господствовать в мире… Это неслыханное от начала мира порабощение духа — озверение, возведенное в принцип и в систему, отречение от всего того человечного, что было и есть в человеческой культуре. Человек не может оставаться только человеком: он должен или подняться над собой или упасть в бездну, вырасти или в Бога или в зверя»1.
Оттого и распята Россия на кресте противоречий, что нет единого культурного поля. Есть два полюса: высший взлет мысли и культуры, и полуграмотный народ, которому сострадали народники, веря в его пробуждение. Не получилось, или получилось наоборот. Активность проявил не народ, не те, кто любил Труд, находя в нем отраду на любом поприще: от землепашца до философа. России выпало великое испытание, урок самопознания. Понять себя, пройти мысленно обратный путь до самых истоков, чтобы очиститься от перевернутых представлений о должном.
В наше время, несмотря на неистовую страсть к шоу, зрелищам всякого рода (отвлекающий маневр) происходит перелом, желание знать правду. Настало время для «Исцеления культурой», как назвали свою статью Иосиф Кобзон и Юрий Агешин, опубликованную в ЛГ в марте этого года. Название говорит само за себя: больное, «несчастное» сознание может оздоровить только Культура, в которой явлена Душа нации.
При наличии российских возможностей просто неприлично сохранять в стране такой разрыв между богатством и бедностью, это верх бескультурья. Там, где смертность превышает рождение, главной причиной служат не условия, а отсутствие Культуры духа. Государство, не думающее о Культуре духа народа, обречено на самовырождение. Чтобы выполнить высокую миссию духовного преображения народа, государство само должно быть подвержено существенным преобразованиям.
Если не смотреть в корень вещей, так и будем, по привычке, бороться со следствиями, не ведая причины. Методом акупунктуры воздействуют на болевые точки, без разъятия целого на части. Все связано, взаимообусловлено; бессмысленно бороться с болезнью, не зная ее истоков. «Террористу мы должны желать не поражения, а преображения». «Ненависть может быть побеждена только самоотверженной любовью». (То, что позволило Ганди победить в неравной борьбе с англичанами и освободить свой народ: «ахимса» — «ненасилие», на нашем языке — милосердие).
Не на всепрощение, а на мудрость русского народа возлагают надежды авторы: «Окунуть в красоту…» «Свирепые лики» предстоит нашей отечественной культуре, возрождая нравственный образ Руси Святой. Это духовное название нашей Родины не относится только к прошлому, а устремлено в будущее. Поистине, «Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности&waquo;2.
Так и будет по слову тех, кто верит в «Эру Великой Культуры, где будут главенствовать Красота, Искусство, Наука и Знание, ибо именно России предначертано стать провозвестницей великой Эры, способной соединить в единую семью все народы земли». Но это и есть «русская идея», родившаяся почти два века назад и признанная не только в России. (Скажем, ее разделяли и в Индии — Вивекананда, и в Германии — Шпенглер).
Но так уж устроена Россия: чем выше поднимается дух, тем больше сопротивление снизу. В той же ЛГ месяц спустя появляется пасквиль на духовную мысль России, от Николая Бердяева, Владимира Соловьева, Павла Флоренского до Владимира Вернадского. Как раз в идеях этих мыслителей, если бы их знали, нашли разрешение наболевшие вопросы и очистилась совесть. Но на беспамятство рассчитан фельетон: все философы России ничего не стоят, один «Счастливый Розанов», да и тот «Иван-дурак», потому, наверное, и счастлив. Такой беспредел даже для нашего времени явление из ряда вон выходящее. Посягательство не только на достояние России, но на мировую мысль, ибо все национальные Культуры кровно связаны между собой. Культура сама по себе источник жизни, соединяет все в гармонии. А те, кто разделяет, творит злое.
В самый раз вспомнить Павла Флоренского. «Есть только два отношения к жизни — внутреннее и внешнее, как есть два типа культуры — созерцательно-творческая и хищнически-механическая». В последнем случае правый глаз становится «центром мира». «Это глядение /правым глазом/ не сопровождается ни воспоминаниями, ни духовными усилиями», — ведет к автоматизации души. (Кстати, доминирующий правый глаз связан с левым, рациональным полушарием, подменяющим целое частью). «Мир понимается как единая, нерасторжимая и непроницаемая сеть канто-эвклидовских отношений, имеющих средоточие в Я созерцателя мира, но так. чтобы это Я было само бездейственным… неким мнимым центром мира — субъективность, сама лишенная реальности»3. Вот и ответ!
Не так просто сражаться за Культуру в наше смутное время. Безликий поток набрал такую силу, что рыцарям духа не до покоя. Но все наносное, не причастное Истине, обречено, — говорят мудрецы Востока и Запада. Очистятся Воды, души проснутся. Вызов агрессивному невежеству брошен, и не могут не откликнуться те, кто хочет понять прошлое, без которого нет будущего. Иначе оборвется Жизнь.
Трубецкой не случайно говорит об «опасности для России». У каждой нации свой неповторимый Путь, и если она его теряет, то теряет возможность выжить, выпадает из мирового Целого. Об этом предупреждал Рабиндранат Тагор в лекции «Душа Японии», прочитанной в Стране Восходящего Солнца в том же 1916 году. «Долг каждой нации выразить себя перед миром. Если ей нечем поделиться с другими народами, это следует рассматривать как национальное преступление. Это хуже смерти и не прощается человеческой историей. Нация обязана сделать всеобщим достоянием то лучшее, что есть у нее, посылая всему миру приглашение принять участие в празднике ее духовной культуры»4.
Так же думает Вивекананда: у каждой нации, как и у каждого человека, есть одна единственная тема. Центр существования, основная нота, вокруг которой расположены остальные ноты гармонии. И если нация ее отбросит, отбросит принцип своей жизненности, переданный ей веками, то эта нация умирает. (Кстати, Вивекананда верил в духовное возрождение России, что благотворно скажется на всех народах).
Действительно, для России основная нота, ее путеводная звезда — в духовной Культуре. Не техникой она прославилась, и даже не столько научными достижениями, сколько внутренним духом, — пластикой ума, мелодичностью языка, поэзией, музыкой, литературой, театром — духовной Культурой не только Серебряного века. Евгений Трубецкой слышал эту ноту в духовидении. Семен Франк — в «этикоцентризме» русской души. «Из всех сил, движущих общественной жизнью, наиболее могущественной и в конечном счете всегда побеждающей оказывается всегда сила нравственной идеи, поскольку она есть вместе с тем нравственная воля, могучий импульс осуществить то, что воспринимается как правда» 5. Не оттого ли появляются русский космизм, вера в каждый атом как живой; набирает силу учение о Ноосфере, сфере сердечного Разума. На языке поэзии:
Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

Н. Гумилев
Но понадобится время, чтобы осознать смысл грядущего, Третьего эона (Бога Отца, Бога Сына, Духа Святого), который предрекали святые мудрецы задолго до ХХ века. Для Бердяева, Третий Эон — торжество этики Творчества, которая приходит на смену этике закона (Ветхий завет), рождаясь из этики благодати, любви (христианство), чтобы преобразить человека. В истинном рождении целого Человека, теурга, Бог и природа будут внутри его, а не вовне. Личность все в себя вмещает. «Личность не часть нации, национальность есть часть личности и находится в ней, как одно из ее качественных содержаний. Национальность есть питательная среда личности»6.
Происходит поворот на 180 градусов. И пусть лишь величайшие умы ощутили эту перемену, она предвещала эру Целого человека. Более двух тысячелетий сознание ставило общее выше личного, как в «Политике» Аристотеля: «Природа государства стоит впереди природы семьи и индивида: необходимо, чтобы целое предшествовало части». С тех пор смотрели на человека, как «часть», средство поддержания порядка в государстве. Хотя уже Конфуций говорил: «Истинный человек не орудие». По целому человеку тосковала душа Григория Сковороды: «Где мне целого человека найти!». До сих пор ищут, но если не найдут, жизнь обезличится, распадется на мелкие осколки.
7 Там же. С. 50.
Бердяев пытался повернуть мысль к осознанию кризисного состояния «больного общества»: не личность часть общества или космоса, а космос, общество часть личности. Человек онтологически первичен. Личность укрепляется в сопротивлении власти мирового зла, «которое всегда имеет социальную кристаллизацию». Личность не может быть социализирована. Если социализация распространяется на глубину существования, на духовную жизнь, то это «есть торжество das Man, социальной обыденности, тирания средне-общего над лично-индивидуальным. Поэтому принцип личности должен стать принципом социальной организации, которая не будет допускать социализацию внутреннего существования человека»7. Но и эту великую идею массовое сознание превратило в свою противоположность, сбросив со счета духовную реальность.
Если не избавиться от архетипа власти, не избавиться от рабского сознания, не выйти к духовной Свободе. Сознание знает общее и не знает индивидуального, сама структура сознания рождает рабство, делает его «несчастным». В индивидуализации сознания, которое Бердяев называет «сингулярным» (теперь бы сказали «голографическим»), философ видит возможность преодоления извечного отношения рабства-господства, построив апофатическую социологию по аналогии с апофатической теологией.
8 Там же. С. 11, 12.
Свою провидческую книгу Бердяев начинает словами: «В результате долгого духовного и умственного пути я с особенной остротой осознал, что всякая человеческая личность, личность последнего из людей, несущая в себе образ высшего бытия, не может быть средством ни для чего, в себе имеет экзистенциальный центр и имеет право не только на жизнь, отрицаемое современной цивилизацией, но и обладание универсальным содержанием жизни… Личность не может быть частью какого-либо иерархического целого, она есть микрокосм в потенциальном состоянии»8. И это не антропоцентризм, сдвинувший параметры мира «во имя свое», не сверх-человек, в понимании Ницше. Это умаление себя внешнего ради внутреннего, озабоченного существованием всех; в духе «соборности» — внутреннего универсализма личности.
9 В.С. Соловьев. — София. М., 1996, с. 26.

10 Владимир Соловьев. Красота в природе. Соч. в 2-х т., т. 2, — М., 1988, с. 361.
Этим отличается философия Всеединства от западного индивидуализма, замкнутого на себе индивида, что породило чувство одинокости, покинутости, безысходности. У русских философов, кого ни возьми, вселенское чувство открытости, со-причастности, прозрачности одного другому. Для Вл. Соловьева, человек онтологически первичен, «центр всеобщего сознания природы». Будучи вершиной Эволюции, теургом, соединяет божественное и человеческое, одухотворяет сущее. Потому для Соловьева Всеединство — «индивидуализация любви». «Великий сущностный закон состоит в том, что универсальность одного существа всегда находится в прямой связи с его индивидуальностью: чем более существо индивидуально, тем самым оно и более универсально»9. С этого начал Вл. Соловьев свой путь к «положительному всеединству». Достойно бытия только «всесовершенное или абсолютное существо, вполне свободное от всяких ограничений и недостатков… Она есть полная свобода составных частей в совершенном единстве целого»10.
11 Китайский комментарий уточняет: истинный человек (цзюньцзы) унивверсален, но не партиен. Мелкий человек (сяожэнь) партиен, но не универсален. Иероглиф «чжоу» — круг, прилагаемый к цзюньцзы, означает, что он присутствует повсюду. Иероглиф «би», прилагаемый к мелкому человеку-сяожэню, означает противопоставлять, возвышать одно, унижать другое. Вывод напрашивается сам собой.

12 Швейцер А. Культура и этика. — М., 1973. С. 76-77.
И это напоминает истинного человека (цзюньцзы) Конфуция: «Истинный человек не объединяется в группы, но всеедин. Мелкий человек объединяется в группы, но не всеедин» (Луньюй, 2, 14)11, то есть. мелкий человек думает о частных интересах, благородный — об общих. Истинный человек живет по Истине, укоренен в Основе, идет наверх, к совершенству; мелкий человек, наоборот.
Есть вечные истины, вечные идеи, в силу чего они не могут не осуществиться. По Конфуцию, существует «врожденное знание» — «Высший Ум един», независим от пространства и времени. Согласно Платону хаос сменится космосом и уже навечно: «/Кормчий/ вновь берет кормило и снова направляет все больное и разрушенное по прежнему свойственному ему круговороту, он вновь устрояет космос, упорядочивает его и делает бессмертным и непреходящим». («Тимэй», 28 А).
Всякая форма существования подвержена старению (ветшает, как «одежда» — по Томасу Карлейлю). Естественно, устаревают и нормы общественной жизни, их поддерживают искусственно те, кто не заинтересован в Переменах. Потому и называют общество «больным», что заставило Альберта Швейцера признать: «С помощью всех своих институтов общество будет прилагать усилия к тому, чтобы по-прежнему держать человека в выгодном для себя состоянии безликости. Оно боится человеческой личности, ибо в ней обретают голос дух и правда, которым оно предпочло бы никогда не давать слова… Дух должен сплотить нас, провозгласив идеал культурного человечества в условиях, когда один народ отнял у другого веру в человечность, идеал, справедливость, здравый смысл и искренность, и каждый народ оказался во власти сил, которые заводят нас все дальше в беспросветную глушь бескультурья»12.
Я позволила себе выделить слово «бескультурье», потому что в этом суть проблемы: «преображение» государства и общества последует за преображением человека, а не наоборот. До сих пор пытались изменить жизнь, не изменив сознание, и ситуация ухудшалась.
13 Цит. по: Фет А.А. Соч. Т. 2. — М., 1982. С. 279.
Лев Толстой принял максиму упанишад: «Одна есть религия, это та, что одно во всех… "Tat twam asi?" — "Кто ты?" — "Я есмь ты"»13. Не потому, что был очарован восточной мудростью, а потому что это зрело в его душе. «Люди, связанные друг с другом обманом, составляют из себя как бы сплоченную массу, сплоченность этой массы и есть зло мира. Вся разумная деятельность человечества направлена на разрешение этого сцепления обмана.
Все революции суть попытки насильственного разбивания этой массы… но, стараясь разбить ее, они только куют ее; сцепление частиц не уничтожится, пока внутренняя сила не сообщится частицам массы и не заставит их отделяться от нее. Сила сцепления есть ложь, обман. Сила, освобождающая каждую частицу людского сцепления, есть Истина» (Лев Толстой. «В чем моя вера?», 1884 г.).
Каким путем пойдет человечество? Пока что усредненное сознание диктует правила жизни. Но ложь временна, вечна Истина, даже если люди не отдают себе в этом отчета.
14 Эрн В. Борьба за Логос. М., 1911. С. 244, 250.
«История мира — это органический процесс, и как бы зло ни торжествовало в промежуточных фазах его, конец, к которому придет он — будет уже окончательной, полной и вечной победой Добра… Целое становится целым при допущении, что оно не механическая сумма отдельных частей, отдельных жизней, а живой организм, обладающий своим особым центром жизни»14. Мироощущение Владимира Эрна, друга Флоренского, характерно для мыслителей России тех лет.
15 Сартр Ж.П. «Аминадав», или О фантастике, рассматриваемой как особый язык// Иностранная литература. № 9. 2005. С. 290.
Если Сартр признает, что мир вывернулся наизнанку под влиянием падшей культуры: «дух унижен, обращен в рабство и тщетно силится достигнуть сознания и свободы… природа вне и внутри человека воспринимается как человек наизнанку». Но не видит выхода из мира абсурда: «Если я сам вывернут наизнанку в мире наизнанку, то мне кажется, что в нем все налицо»15. И это привыкание к абсурду самое страшное, что может произойти с человеком. Потому русские философы будоражили ум, упрекая западных коллег в «меонизме», неверии в смысл жизни.
16 Бердяев Н.А. Философия свободы. — М., 1989. С. 120.
Семен Франк противопоставляет экзистенциалистам, увлекшим за собой молодежь в бездну игры, веру в «Смысл жизни». Он убежден: Бытие само по себе есть совершенное Благо. В стремлении к извечному Свету — смысл Жизни. Внешние связи, как бы ни казались прочными, ничего не меняют по существу. Лишь на глубине подвижничества достигается онтологическое единство. Чем глубже погружаешься в свой внутренний мир, тем ближе становишься другим. Что же говорить о персонализме Бердяева! «Всякое знание абсолютного бытия есть акт самоотречения отпвшего индивидуального разума во имя Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением… Только в приобщении к Абсолютному Разуму постигается смысл целого»16.
В этом и заключается миссия России, выстраданная, потребовавшая неимоверных жертв, до сих пор не осознанных. Одни верят в ее назначение, другие изо всех сил сопротивляются ее возвращению на назначенный Путь, не веря в возможность искупления, возрождения чувства «вселенскости». Но идея нации есть то, что «Бог думает о ней в вечности», потому не может не осуществиться, если проснется душа.
Русская культура отличалась всегда своим целомудрием. Не потому ли противно русской душе всякое лицемерие, аномалии, вроде движения секс-меньшинств, — все, что противно человеческой природе. Срабатывает здоровый инстинкт национального самосохранения. В общем, и деньги не могут стать надолго ее кумиром, нравственный критерий — коммерческим. Где властвуют деньги, молчит совесть. Пренебрежение духовной культурой для России равносильно утрате Пути. Так и будет двигаться по ухабам, попадая из одной ямы в другую, ища ответа на стороне, вместо того, чтобы заглянуть в себя.
Собственно, возвращение к духовной основе уже происходит — из недр народа или генетической памяти; в мире музыки — плеяда молодых талантов, фольклорных групп; возрождение традиционных ремесел, радение о музейном деле — вопреки равнодушию властей. Похоже, россиянам возвращается чувство Красоты, которой предстоит спасти мир.
К видению «Одного во всем и всего в Одном», а в христианской традиции — неслиянного и нераздельного единства, выводит подлинная Культура. Как она это делает? Приобщая к Красоте мира, которая разлита во всем, и в каждом миге — неповторима. Говоря словами поэта Мацуо Басё: «Кто не видит во всем Цветка, тот дикарь». Один цветок, а не сто, дает почувствовать душу цветов — дзэнское изречение. Одно не затмевает другое, а оттеняет его красоту. Целое тянется к целому. Потому и спасет Красота мир, что изначально ему присуща, не ущемляет свободу другого.
В этом русские сближаются с японцами. Все нации дополняют друг друга, образуя мировую Гармонию. С древности японцы видели в Красоте Истину, а в Истине Красоту. Этому и подчинили свое искусство. В человеке ценили более всего чувство прекрасного, способность переживать «очарование» (аварэ), присущее всему, — травинке, первоцвету. Избегали многословия, пустых споров: всякое множество противно их душе, всякая чрезмерность теряет очарование. Чувство всеродства, Единого в единичном, избавило их от недуга отчуждения от Природы, у которой они обучились мастерству. В этом притягательная сила их искусства. (Поистине, массовый читатель не читатель, массовая культура — не культура, если поглощает индивидуальность. Не только деньги наводят порчу, но и массовость, эти деньги обеспечивающая. Можно ли, в таком случае, поощрять массовую безвкусицу, нарушая закон извечной Морали?).
Но разве не в России родилась идея — «Красота спасет мир»? Та, конечно, что возвышает сердце. Чувство прекрасного преображает человека. Ощущающий всеединство, не разрушает дом Бытия. «Я верю, — скажет японский писатель Мусякодзи Санэацу, — когда узнают тайну Красоты, поймут волю Природы, цель Жизни». (В Японии, если бы возникла угроза красоте озера Бива, как это происходит с нашим Байкалом, то вся нация встала бы на его защиту).
Все чаще говорят о кризисе техногенной цивилизации, которой на смену, по закону Эволюции, должна прийти духовно-экологическая. Но это не произойдет, пока не изменится сознание, не проснется ощущение «общего дела» во имя общего Блага. Все движимо к «предустановленной гармонии». Когда поймут, что Культура первична, а экономика вторична, все станет на свои места. Экономические спады, нравственная деградация, коррупция есть следствие забвения того, что делает человека человеком, — культуры чувства и мысли, чистоты духовных побуждений. Борьба со следствиями без понимания причины ведет лишь к дурной бесконечности. Вне культурного поля все начинает распадаться под действием центробежной силы: дух отпадает от материи, душа от народа, один народ от другого. Отпавшие от Духа или от своего Пути народы не могут не сражаться. Сделать эту силу центростремительной, из внешней — внутренней, призвана Культура.
Итак, падение культуры есть причина и следствие деградации общества, забывшего о человеке. Культура — душа нации, если отходит душа, погибает тело. Культура не только национальна, но индивидуальна, — у каждого своя душа и у всех одна. Все культуры соединяются между собой, и никакая не может выпасть без ущерба для другой. Это придает Культуре вселенский, метафизический смысл. Падение культуры в пределах нации приводит к ее вырождению. И вот уже смертность превышает рождаемость, почти половина детей с физическими и психическими недугами. Ни один из мыслящих не может не задуматься о причинах катастрофы.
Одна из главных — пренебрежение Культурой: разрушаются памятники, еле выживают музеи (держатся за счет энтузиастов), библиотеки, обрывается родовая память. Набирает силу эрзац-культура, растлевающая души. Человек, не знающий своего прошлого, теряет точку опоры, веру в себя. Отсюда национальные беды: от пьянства до наркомании. Безволие одних — основание для коррупции других. Но Культуру продолжают финансировать по остаточному принципу, по причине безответственности или бескультурья. На краю бездны самое время задуматься: шагнуть ли в пропасть, или увидев страдания других спросить с себя, с молчащей совести.
Конечно, потребность в духовной культуре не может исчезнуть. Инстинкт национального самосохранения приводит к возрождению интереса к классической литературе, музыке, поэзии. Вслед оживает память народа, которому есть, что вспомнить. Тем более важен прецедент «Исцеления культурой»: исцеления больного организма не хирургическим путем, очередной ампутацией, а спасение целого через целое. России предназначен Путь духовной культуры или миротворческая миссия, о чем писали философы. Изгнанные из России продолжали верить: «Красота спасет мир», потому что в прасознании. Но лишь пробужденный Культурой может ее ощутить.
17 «Каким бы естественным ни казалось предположение о постепенном образовании языков, они могли возникнуть лишь сразу. Человек является человеком только благодаря языку, а для того, чтобы создать язык, он уже должен быть человеком… Язык не может возникнуть иначе как сразу и вдруг, или, точнее говоря, языку в каждый момент его бытия должно быть свойственно все, благодаря чему он становится единым целым». (Вильгельм фон Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию М., 1984. С. 314, 308).

18 Эрн В. Борьба за Логос. С. 81-82.
Плотин сказал: «Душа никогда не увидит красоты, если сама раньше не станет прекрасной, и каждый человек, желающий увидеть прекрасное и божественное, должен начать с того, чтобы самому сделаться прекрасным и божественным».
Одно из главных условий на пути культуры — чистота языка и культуры речи. Почему? Потому что язык есть глубочайшая из тайн — душа нации, отражает напрямую ее состояние. Порча языка говорит о том, что с душой не все в порядке. Не так просто себе представить, что язык предсуществует, задан изначально каждому народу17. Посягать на язык, значит, посягать на волю Всевышнего, что кончается трагически. «Предвечно сущее Слово, Которое само о себе говорит: Азъ есмь сый, явилось тем творческим принципом в котором и которым сотворено все существующее. Вселенная, космос, есть раскрытие и откровение изначально сущего Слова». Будучи откровением, «мир в самых тайных недрах своих "логичен", т.е. сообразен и соразмерен Логосу»18. Мало кто из русских философов той поры не согласился бы с Эрном.
Слово дано, чтобы снять разрыв между мыслью и сущим. Если основная функция языка мыслетворческая, то само собой, обеднение языка ведет к обеднению мысли или оглуплению людей (о чем уже говорят и на ТВ — во искупление греха). Какое же преступление совершают те, кто в угоду дурному вкусу оправдывает сквернословие! Говорят, Карма не сказывается на тех, кто неосознанно действует, но если осознанно, как наши «доброжелатели», то им не позавидуешь. Кармического воздаяния избежать невозможно, можно лишь отработать Карму, осознав свою вину.
Итак, если язык есть «формирующий орган мысли», то его предназначение вывести человека из царства необходимости в царство свободы или Мудрости. Язык не только отражает мир, но и творит его. Значит, человек обязан блюсти его чистоту, чтобы не мешать выполнить свою миссию — спасения человека из тенет невежества: разрушаясь в духе, он разрушается и в теле. Назначение языка высветлить душу. Тогда каждый язык станет свидетельствовать о Красоте мира и Человека.

1 Трубецкой Е.Н. Умозрение в красках. М., 1916. С. 52-53.
2 Соловьев В.С. Соч. в 2-х т. Т. 2. М., 1989. С. 220.
3 Флоренский П.А. Обратная перспектива // Труды по знаковым системам. № 3. Тарту, 1967. С. 389, 409.
4 Слова Тагора вспоминает японский писатель, Нобелевский лауреат Кавабата Ясунари в лекции «Существование и открытие Красоты». — Токио, 1969. С. 34.
5 С.Л. Франк. Духовные основы общества. — М ., 1992. С. 100.
6 Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. (Опыт персоналистической философии). — Париж, 1939. С. 138.