– Олег Максимович, сегодня, в самый разгар информационной эры, и в России, и во всём остальном мире на первый план выходят вопросы: «Насколько совместны две такие вещи, как культура и технический прогресс, и какова при всём при этом должна быть роль средств массовой информации, журналистов?»

– Цивилизация и культура, на мой взгляд, не всегда развиваются параллельно, синхронно, «рука об руку». Скорее наоборот, в какой-то степени они противостоят друг другу, имеют разнонаправленные векторы движения. Развитие цивилизации – суть развитие новых технологий. Последние же зачастую превращают достижения культуры «кастовой», «знаковой» во всевозможные суррогаты. «Новые технологи» ставят свои нормативы на поток, разжижают, банализируют, примитивизируют подлинные произведения искусства и литературы. На днях слушал «Вивальди» в ультрасовременной, компьютерной обработке. Наверняка найдутся эстеты, которые, услышав такое, воскликнут: «Браво, какой замечательный эксперимент!», однако собственно Вивальди в этом «новоделе» осталось не более одной пятой, всё остальное – звуковые спецэффекты, электронные вариации, синтезаторные фокусы. Это можно провозгласить «прикосновением цивилизации» к Вивальди, по существу же – опустить великого итальянца до уровня дискотеки. А дальше – больше…
И что теперь? Выбросить за ненадобностью оригиналы, первоисточники, подлинники, дружно восхищаясь заменителями, творениями эрзац-искусства? Или всё-таки продолжать постигать классические произведения без налепленной на них цивилизационной, «прогрессивной» мишуры? Эти вопросы ныне, пожалуй, как никогда, остры и злободневны.

Недопустимо называть эрзац-культуру, заменители, суррогаты искусством. Кесарю кесарево, классика вечна, а всякий эрзац – не более чем удовлетворение искалеченного вкуса. Это как дождь в жару: прошёл, всё мгновенно высохло, а потом никто и не догадается, что моросило.

Вы ведь спрашиваете в магазине, разглядывая изящную сумку или красивые ботинки: «Что это – кожа или заменитель?» Так и здесь на всю продукцию безумного конвейера певцов под «фанеру» и сериалов для узколобых надо ставить маркировку «эрзац» – с разъяснением: «Смотреть, если хочешь стать дебилом».

Классика тем и неповторима, что спустя эпохи ты в ней улавливаешь созвучие времени, в котором живёшь. И не стоит её обвешивать модернистскими блёстками. Не надо Городничего в «Ревизоре» одевать в костюм десантника, полагая, что этим вы осовременили Гоголя. Это свидетельство не прорыва, а полной режиссёрской беспомощности.

В одной из наших бесед министр культуры Александр Сергеевич Соколов сказал примерно следующее: «Вот две книги – Библия и телефонный справочник. По размерам они одинаковы, в обеих вы черпаете ценную информацию. Но одна из них – явление культуры, другая – продукт цивилизации». Очень точная и образная характеристика особенностей современного бытия.

Какова роль журналистики в этом процессе? Определяющая. Но чтобы выполнить эту роль, надо ей соответствовать. Однажды во время пресс-конференции, посвящённой выходу моей книги «Тревожные сны царской свиты», мы с представителями прессы дискутировали интересно и эмоционально об убывающей роли интеллекта в современном обществе. И вдруг из зала от корреспондента питерской газеты последовал вопрос: «Олег Максимович, как вы считаете: журналисты – это интеллигенция?» Я рассмеялся, и мне ничего не оставалось, как заявить: «Господа, поставлена логическая точка, можно завершать пресс-конференцию…»

Ведомое молодыми реформаторами общество в начале девяностых уступило призывам и почти поверило, что рынок всё отрегулирует. Увы, не получилось. Исказил, скособочил, но не отрегулировал. Плохие мы? Скверный рынок? Ничего подобного, на передний план вышел удручающий непрофессионализм в управлении страной. Рынок не сработал там, где просто обязан был позитивно сработать: на предприятиях, которым должен был дать импульс развития, в науке – увеличить её востребованность, в образовании – дать ему толчок к многомерности – и во многом другом. Ничего подобного не произошло.

Промышленность остановилась, производство рухнуло. Наука, медицина, образование, искусство перешли из режима развития в режим выживания. Зато рынок пришёл туда, куда путь ему был заказан: в милицию, в судопроизводство, на таможню, во власть. Всё стало товаром, от решения суда и получения паспорта до поправок в тот или иной закон. Выходит, деньги решают всё?

Деньги действительно решают многое, однако пока ещё не всё. Иначе мы должны признать, что раз и навсегда выиграл Березовский, который в качестве одного из постулатов провозгласил: «Купить можно всё, надо только точно знать цену». Мораль по тому же Березовскому – явление лишнее, она мешает бизнесу, делает его убыточным. А потому мораль, нравственность, высокая культура становятся для рынка понятиями настолько умозрительными, абстрактными, что ими правомерно пренебречь. И невольно вспоминается знаменитая зловещая формула одного из персонажей Достоевского: «Бога нет – всё позволено».
И когда журналист попадает в эту среду, он одномоментно сам становится товаром. В этом случае правомерно сказать: «Продаётся только тот журналист, который желает быть проданным». Заметили, как часто известные представители прессы стали произносить ключевую фразу: «Я дорого стою»? Современным журналистам явно недостаёт своей «клятвы Гиппократа», ведь слово, как известно, нередко ранит, калечит и даже убивает. «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся» – к сожалению, над этими гениальными тютчевскими строками сейчас задумываться как-то не принято…

– И особенно сильно это слово бьёт по умам и душам людей через телевизор. Наверное, некорректно спрашивать вас, одного из создателей современного российского телевидения, о его качествах, и всё же… Ещё недавно руководимый вами телеканал ТВЦ разительно отличался от других своих собратьев, там не было «домов-два», «окон», глупых голливудских киноподелок, изображающих «этих идиотов русских», а также прочей чернухи-порнухи под сенью развесистой клюквы. Есть ли у нашего телевидения шанс перестать деградировать и стать наконец-то полезным для страны и общества?

– Я признателен вам за добрые слова о канале. Хотя, поверьте, сам я к каналу ТВЦ отношусь намного критичнее, жёстче.

Да, у канала была своя философия, отличительная от всех остальных, но воплощение этой философии не всегда было достаточно удачным. Нередко хороший замысел имел неяркое, а порой и слабое профессиональное осуществление. И прекрасная по задумке программа снималась с эфира. Это очень болезненный процесс. В последние годы часто слышу: «Телевидение переживает не лучшие времена». Весь вопрос в том, кто и какой смысл вкладывает в эти слова. Телевидение баснословно коммерциализировалось, и те, кто творит эту коммерцию, называют нынешние времена лучшими – всё по тому же «постулату Березовского».

Многие наши искусствоведы считают: в 90-е годы, когда отечественное кино почти рухнуло, телевидение спасло его, подставив ему плечо. Хотя само телевидение тогда переживало далеко не лучшие времена. Чувствуете, та же самая фраза, а смысл другой. Но факт остаётся фактом: телевидение поддержало угасающее кинопроизводство, дало актёрам, и не только им, работу. И всё же для меня лично вопрос «о спасении» остаётся открытым. А может, и не спасло, а наоборот, способствовало разрушению лучших традиций советско-российского кинематографа? Телевидение задало фильму, сериалу, как теперь говорят, «основной формат». Кстати, традиционному кино и его признанным мастерам совершенно чуждый. Можно без устали восторгаться такими работами, как «Идиот», «Мастер и Маргарита», «В круге первом», по-настоящему талантливой игрой Евгения Миронова, сыгравшего князя Мышкина. И для «формата» телевидения этот восторг объясним. Но при этом не надо делать вид, что того же князя Мышкина Иннокентий Смоктуновский и Юрий Яковлев никогда не играли, а режиссёра Ивана Пырьева как бы и не было вообще…
Тем не менее «Идиот» задал телевидению другой вектор движения, в сторону основополагающих высот культуры – таких как творчество Достоевского. История с «Золотым телёнком» – пуля, увы, совсем из другого ружья. Меньшиков – отличный актёр, но зачем превращать в эстетический кошмар прекрасное нечто, созданное когда-то Юрским, Евстигнеевым, Куравлёвым, Гердтом?!

Вопрос по существу: всегда ли оправдан ремейк? Уверен: только в том случае, когда вы способны сказать что-то более значимое, нежели было сказано до вас. В противном случае наблюдаем признание очевидного – мы вырождаемся.
О том, что на российском телеэкране убивают и насилуют, насилуют и убивают, что сознание массового зрителя от таких бесконечных сцен необратимо деградирует, сказано достаточно. Но одну из очевидных причин подобного безумия называют крайне редко. А она, по сути, такова. Российской натуре свойственно эпигонство. Когда-то мы поклонялись всему французскому. В этом видели некое приобщение к Западу. И нынче переживаем нечто подобное. У нашей элиты появился новый культ – Америка. Сначала мы рискнули провести экономическую реформу по американской модели, затем и телевидение не избежало американизации. Итог экономических реформ неутешителен, полагаю, что столь же неутешительным будет итог телевизионного подражания американцам.

Да, в мире существует три вида выдающегося телевидения: американское – по качеству конвейера, британское – по личностно-индивидуальному «наполнению» и российское – по эмоциональному накалу. Но если первые два – это телевидения благополучных стран, то наше – телевидение страны, далёкой от благополучия. Нельзя стыковать нестыкуемое. Нельзя творить благополучный экран в государстве, где показатели бедности – величины, трудно и медленно убывающие. Мы никогда не станем Америкой, а вот Россию, её самобытность, её индивидуальность, которые неповторимы, потерять можем. Громадное количество «российских» сериалов скопированы с американских, с той лишь разницей, что Николь называют Настей, Джима – Дмитрием… А дальше, как говорится, «юбочку – покороче, кокошничек на голову и подарки – в студию!».

Большинство популярных программ на российских телеканалах – лицензионные, они не придуманы в России. В своё время, в 90-х годах, взяв в руки американскую телевизионную энциклопедию, я был шокирован: оказывается, только КВН и «Что? Где? Когда?» – наши национальные продукты, да и то отчасти, всё остальное – по лицензии!

А музыкальный антураж телевидения, сопровождающий путешествия с одного канала на другой героев современной эстрады! Два десятка имён певцов и певиц, выступающих каждодневно и едва ли не одновременно на всех каналах – начиная с новогодних программ и ими же заканчивая по прошествии каждого календарного года. «Популярные юмористы», неустанно потешающие телеаудиторию… Когда смотришь краем глаза эти бесконечные юмористические вечера, то испытываешь чувство отчаяния, потому как осознаёшь, что являешься свидетелем массового оглупления, зомбирования, торжества известного лозунга «Пипл схавает». И самое, пожалуй, страшное в том, что суррогатные, псевдоэстетические, низкопробные стандарты прививаются как норма, чуть ли не как эталон. Словно за экраном вкрадчивый, а может, и зычный голос повторяет: «Должно быть так, и только так, и никак иначе».
Есть ли выход из этой ситуации? Есть. Чем быстрее мы опомнимся, восстановим значимость всего истинного, по-настоящему талантливого, непреходящего, классического, тем больше у нас будет шансов отстоять духовность России. Истинное должно не отсиживаться в окопах, а подниматься в полный рост и переходить в атаку. Все государственные «гранты» должны обслуживать истинное, высококультурное и социально значимое. Оболваненная нация никогда не совершит прорыва, потому что из всего увиденного она постигает одно смысловое кредо: если я не при деньгах – я ничто, я червь. Остановить культурную деградацию может только подлинное личностное в сфере культуры. И ответно следует создавать не пустяковое, а значимое, доступное и понятное не только узкому кругу эстетов, а массовой аудитории. И не надо кивать на её низкий уровень. Он стал таким не сразу в когда-то самой читающей стране в мире. Возвращать его к высотам постижения необходимо постепенно. Вот что значит в моём понимании теснить дебильный репертуар…

– А если необходимой и достаточной «критической массы» людей, соответствующих обозначенным вами требованиям, в ближайшее время не появится?

– Тогда процесс разрушения приобретёт необратимые масштабы. Боимся произнести эти слова, но это правда – мы вступили в эпоху вырождения. Этот процесс проглядывается во всех направлениях, по всем параметрам. Недавний очередной провал нашей хоккейной сборной на Олимпиаде – следствие вырождения некогда лучшей в мире тренерской школы. Повсеместная «фанера» на концертах и телестудиях свидетельствует о вырождении искусства пения. Повальное увлечение самолечением, когда лечит не врач, а реклама, средняя продолжительность жизни мужчины в Российской Федерации, равная пятидесяти семи с половиной годам, на 100 новорождённых 60 детей с патологиями – показатели вырождения физиологического, генетического, по сути интегрального. И когда нам говорят, что плохая демографическая ситуация свойственна не только России, но и всему цивилизованному миру, что тут можно ответить? Отчасти это так. Но продолжительность жизни во всём цивилизованном мире растёт, а у нас она катастрофически падает. И это падение – следствие развития страны за последние 15 лет.

Конечно, процессы деградации начались в нашей стране не в новейшие времена, не в эпоху «реформ», скорее, сами «реформы» были ответом, желанием остановить назревающее вырождение. Наше общество слишком много пережило в XX веке – трагедий и триумфов, подъёмов и спадов. После Октября 1917 года мы совершили колоссальный рывок в своём развитии, создали мощнейшую индустрию, уникальную систему просвещения, стали «самой читающей страной в мире», создали выдающуюся науку. В чудовищной кровопролитной войне разбили самого страшного и мощного врага, заново отстроили гигантское хозяйство, развили атомные технологии, первыми вышли в космос… Потом – стагнация, застой, попытка видоизменить себя через перестройку, мимолётная надежда, и… всё ушло в болтовню. Снова обрушение, развал Союза…
А затем – реформаторы, как пришельцы с небес, с приватизационными ваучерами, уподобленными пропускам в рыночный рай, опять мимолётная надежда… И как итог – проклятие и того, и другого, и третьего, превращение слова «демократия» в ругательство. Потому как она, демократия, счастья и достатка не дала, зато полностью лишила веры в завтрашний день.

Неудивительно, что нация основательно надорвалась от столь длительного, невероятного напряжения сил и стала отставать, проигрывать в экономическом состязании с Западом. В обществе постепенно накапливались усталость и раздражение, скепсис и апатия.

Реформаторы расправились с социализмом, как их прадеды расправились с эпохой царизма и капитализма. Отрицая революцию, они её совершили. Большевики изгнали интеллигенцию за неприятие своих идей. Реформаторы сделали то же самое, лишив её средств к существованию. Что лучше? Увы, скверно и то и другое.

Большевики поняли в 1917 году интерес большинства: «Фабрики – рабочим! Землю – крестьянам!» И правили почти 75 лет. Реформаторы пренебрегли большинством, сочли его иждивенцами и сошли в никуда через 12 лет своего присутствия во власти. Большевики оставили в наследство пустые прилавки и очереди. У народа были деньги, но на них ничего нельзя было купить. Реформаторы заполнили прилавки импортом, но лишили народ денег. Товары есть, но их не на что купить. В итоге, по сути, один и тот же результат.
Реформы, ориентированные на интерес меньшинства, всегда обречены на провал, и их инициаторов вопреки расхожему мнению нельзя даже сравнивать с большевиками. Несопоставимые величины…

«Проклятая советская власть», формируя свой Верховный Совет, использовала социальный (или классовый) метод, в высшем законодательном органе страны были широко представлены рабочие и крестьяне, учителя и врачи, там не было диспропорции между мужчинами и женщинами. Много сейчас вы видите людей даже не с низким, а хотя бы со средним достатком в Государственной Думе, Совете Федерации или даже Общественной палате?! Небогатых людей там практически нет. Можно, конечно, регулярно показывать доктора Рошаля как наглядную иллюстрацию якобы справедливого распределения мест в высших властных и общественных институтах страны, но ощущение искусственности не пройдёт.

– Вас посещают мысли о том, что процесс разложения в нашей стране необратим, что впору смириться с тем, что есть, и доживать свой век как бог на душу положит?

– По своему мировоззрению я сторонник консервативного оптимизма. Даже если мы идём прямиком к пропасти, это вовсе не значит, что мы туда непременно угодим. Главное – знать, понимать, видеть, где она, эта пропасть, и что надо сделать, чтобы её миновать. Иначе говоря, вырабатывать стратегию и тактику, которые позволят государству и народу, власти и обществу думать и действовать во спасение не «собственной шкуры», а Отечества. Россия в силу своей необъятности, многонациональности – такая страна, которая не может жить без сильной, объединяющей национальной идеи. Эта идея должна иметь энергетику эстафетности, быть идеей для каждого человека – независимо от его возраста. Но, прежде чем предложить обществу такую идею, нужно прекратить обливать грязью наше прошлое. Оно никогда и никому не прощает своего поругания. Настоящее – лишь миг, постоянны только прошлое и будущее. Изучать, постигать и беречь прошлое – только так! Иначе не выстоим. Ведь это прошлое не чьё-нибудь, а наше! Это жизнь наших отцов и матерей, наших дедов. И никто не давал нам права оценивать её как напрасно прожитую. Особо кощунственно – сталкивать вехи прошлого лбами: до 1917 года и после... «История не имеет сослагательного наклонения», а кровь человеческая одного цвета. И ещё большой вопрос: когда её пролито было больше?
Но для того, чтобы открыть дверь в будущее, надо поднять общество на искоренение главного зла нашего времени – коррупции. И чиновники никогда этого зла не одолеют. Почему? Потому что они её сами сотворили и она подпитывает их достаток. В своём Послании Федеральному собранию в 2003 году Владимир Путин обозначил борьбу с коррупцией как первоочередную задачу. Правда, в своих следующих посланиях он к этой теме уже не возвращался. Коррупцию одолеть чрезвычайно сложно, необходимо поднять на борьбу с этим злом народ. Бой не выиграть только командным составом. Высоты в конце концов берут солдаты, а не генералы. Только опасно солдатами в подобных случаях считать чиновников. Во всём этом видится серьёзнейшая драма: высшее должностное лицо, возглавляющее могущественный мир чиновников, призвано дать им решительный бой.

Убеждён, единственное оружие в борьбе с коррупцией – страх, боязнь неотвратимости наказания. Никогда вы не перевоспитаете мздоимца, коррупционера сентенциями о гражданском обществе и призывами вроде: «Брать взятки аморально, непорядочно, преступно», – потому что он ответит очень веским контраргументом: «А мне тоже хорошо жить хочется. Почему некое привластное лицо построило четырёхэтажный особняк, причём зарплату имеет такую же, как у меня, а я вынужден ютиться в двухкомнатной квартире, да ещё и свои шесть соток по выходным обрабатывать?» И сколько в нынешней России таких желающих жить не хуже… нет, не олигарха, а чиновника средней руки. Или начальника местного ГАИ. А чиновников у нас в два с половиной раза больше, чем было в СССР, а народу почти в два раза меньше.
Мы фактически потеряли милицию. Коррупционная вакханалия в МВД была инспирирована одной лишь фразой, сказанной когда-то Егором Гайдаром министру внутренних дел Ерину: «Не просите денег – у нас их нет. Научитесь наконец зарабатывать сами». Коррупция пришла туда, куда ей путь вроде бы категорически заказан. И сколько бы ни плодились у нас контрольные органы, службы собственной безопасности, инспекции и полиции, коррупция рано или поздно проникнет и туда.

До тех пор, пока в стране не будут узаконены предельно жёсткие карательные меры, направленные на борьбу с этим страшным пороком, ничего не изменится. Не надо расстреливать, вешать, отрубать руки, сажать за решётку не нужно. Достаточно одной конфискации имущества персон, виновных в лихоимстве, и вручения волчьего паспорта, запрещающего пожизненно занимать какие-либо должности в управленческих структурах, а равно и в бизнесе. И всё будет о’кей. Нужен чёткий, не допускающий двояких толкований, беспощадный закон. И со временем уйдут из нашего лексикона такие термины, как «крыша», «откат», «распил» и им подобные…

Тот же Гайдар в своё время заявлял: «Мы создадим свой средний класс». И где он, этот средний класс, твёрдо стоящий на ногах малый и средний бизнес, где эта опорная среда цивилизованного рынка? Её как значимой и весомой практически нет. Почему? Кто виноват? Монополисты и находящиеся у них «на прикорме» чиновники.
– В этом году отмечался полувековой юбилей XX съезда КПСС. Каково ваше отношение к нему?
– Когда он проходил, я только окончил институт. Но в дальнейшем моя деятельность была связана с тем, что делал в стране Никита Сергеевич Хрущёв. Мне даже довелось с ним дважды повстречаться лично, так что моё приобщение к политике началось при нём. При Хрущёве, кстати, меня избрали секретарём Ленинградского обкома.

ХХ съезд ознаменовал смену политических эпох. Его правомерно поставить в один ряд с такими явлениями, как Октябрьская революция и Великая Отечественная война.

Развенчание культа личности Сталина можно сравнить с освобождением от кандалов, в которых вас гнали по этапу. Только кандалы снимали, не открывая ключом замок, а разрубая его топором, не обращая внимания на нестерпимую боль и кровь на ногах. Да-да, это – освобождение через боль. Рушилась вера не тысяч, а миллионов. Её, эту веру, правомерно назвать вселенской слепотой, заблуждением. Но от этого она не перестаёт быть верой.

Когда говорят, что социалистическая идея была бесперспективной, тупиковой, я с этим не соглашусь. Социализм позволил нашей стране стать великой, совершить экономический и технологический рывок под девизом «Догнать и перегнать». И эта энергия рывка захватила все сферы: промышленность, сельское хозяйство, армию, науку, образование, культуру, литературу, искусство. Нравится это кому-то или нет, но было именно так…

Заслуга Советского Союза и социализма как строя была ещё в одном, кратно превышающем сотворённое в СССР. Присутствие социализма в мире «социализировало» капитализм, сделало его общественно ориентированным, более гуманным к наёмному работнику. Самые яркие примеры – шведская модель, германская…

Два изъяна, на мой взгляд, погубили у нас социализм как политический строй и как экономическую систему. Первый: превращение великой идеи равенства, равенства стартовых возможностей в торжество уравниловки, что в конечном итоге и породило дух иждивенчества. И второй – неприятие частной собственности, собственности праведно заработанной, как фактора, мобилизующего личность, способствующего развитию деятельно-жизненной позиции, как школы, формирующей навык рачительности, без чего не может быть процветающей экономики. Коллективизм защищает личность, но он и подавляет её. Неспособность сочетать нормы частной собственности с идеями коллективизма обескровила социализм.

В 90-х годах у нас случился «программный сбой». Из социализма с человеческим лицом, в котором некогда (в мечтах) пребывал М.С. Горбачёв со своей перестройкой, развернувшись на 180о, мы перешли в капитализм с личиной бандитской, криминальной. И это мгновенно погасило положительные эмоции общества. Поэтому сегодня, спустя 50 лет после ХХ съезда, как показывают социологические опросы, 51% граждан положительно относятся к личности Сталина.

Хрущёвская оттепель сделала шаг к свободе личности, но вирус культа личности оказался живучим. Он изменил форму и превратился в хрущёвский волюнтаризм с его непримиримостью к оппонентам, неприятием критики и поведенческим хамством.

По своей природе Хрущёв был реформатором. (Кстати говоря, после смерти Сталина и Маленков, и Берия, так же как и Хрущёв, понимали, что перемены неизбежны, неотвратимы.) Никита Сергеевич жаждал перемен, он открыл двери косыгинским реформам. А.Н. Косыгин был выдающимся управленцем-реформатором. Появившиеся в период хрущёвского правления совнархозы обеспечили стране экономический рост лишь на 2,5% скромнее, чем в Германии в момент «экономического чуда». В разделении же обкомов на сельские и промышленные содержалась идея заложить основы двухпартийной системы – в советском «формате». Посещение Америки заразило Хрущёва идеями не только «кукурузными». А целина, а ударные стройки – всё это следует занести в плюсы хрущёвской эпохи. После отстранения Хрущёва партийная бюрократия реформы Косыгина задушила.

Но полномасштабный застой случился позже – как рецидив уже другой, брежневской, эпохи. Хотя и тогда начиналось всё бравурно: с волюнтаризмом, мол, покончено…

Беседовал Сергей ГРОМОВ

15/2006