Вхожу в вагон метро - упираюсь взглядом в натуральную феерию, поэтому поспешно
отворачиваюсь к двери и уже спокойно рассматриваю отражение.
А посмотреть есть на что.
В первый момент я принял ее за пожилого гомика, "вышедшего из шкафа"
настолько давно и прочно, что ему уже все равно, пялятся на него или нет.
Малиновый дафл-котт, абсолютно лысый череп, огромные серьги в ушах - три
хрустальных шара, по нарастающей, один под другим. синие, правильными дугами
брови, нарисованные на безволосом, немного отекшем лице.
И только когда зазвучал голос, я понял, что у меня за спиной женщина, и что ее
лысый череп, скорее всего - результат химиотерапии. Голос у нее был прекрасный,
глубокий и звонкий.
Ее спутник говорил с ней по-английски, но я не уверен, что это ее родной язык.
при этом само потрясающее было то, как она воспроизводила русские слова. Молодому
человеку кто-то позвонил, он постарался быстро свернуть разговор, дважды
повторил:, пока, пока.
По-ка, по-ка, - радостно повторила она, точно копируя его интонации, без
малейшего акцента.
Дальше он начал что-то рассказывать про то, куда они едут - васильевский,
ленэкспо, самая большая выставочная и коммуникационная площадка в городе...
сейчас они выйдут на приморской...
And the name of the place is? - спросила она.
Приморская, - сказал молодой человек.
Примоорскаая, - пропела она у меня за спиной.
Химиотерапия, да. и голос, как серебряный колокольчик. и смеется, смеется.
Быть живым - это пережить химиотерапию, не носить парик, каждый день рисовать
синие брови, вдевать в уши хрустальные серьги до плеч и смеяться, и петь
иностранные слова.
По-ка, по-ка.
